В теорию эволюции не надо верить - ее надо знать/Обрушился жесткий вакуум
По-моему, здесь еще не было.
samlib.ru/e/eroshkin_m_a/bred.shtml
Михаил Ерошкин
Часть 1.
Ройенталь: Я бью два раза, второй раз по крышке гроба!
Шёнкопф: А когда я бью, даже в гроб класть нечего!
Розенриттеры: Командир, у вас к наплечнику прилип глаз!
Шёнкопф: Спасибо, это мой... Между прочим, господа имперцы могут уносить ноги. Кроме тех, что я отрубил. Они тоже мои.
Биттенфельд: Как - имперские ноги этому мяснику! Да я его!.. Нет, сначала задушу Оберштайна, а уж потом...
Адмиралтейство: Мы бы даже и помогли... с Оберштайном, конечно. Но он в хозяйстве полезен.
Розенриттеры: Командир, нас трое, а их триста! Что будем делать?
Шёнкопф: Н-да, как-то не очень честно. Нас ведь больше...
Оберштайн: Интересно, я один во всей Галактике арифметику учил?
Ян Вэньли: Вообще-то нет, просто я уже забыл за ненадобностью. У меня и так всегда с ответом сходится...
Розенриттеры: А мы подровняем, если что.
Шёнкопф (бросая топор и разрубая муху в полёте пополам): А вам слабо?
Лютц (сбивая из бластера комара, севшего на плечо Райнхарда): Топор - это не для интеллектуалов...
Райнхард: Лютц, я произвожу тебя в адмиралы флота!
Часть 2.
читать дальше Райнхард: Адмирал Ян, я демократически избрал вас правителем Союза. "За" проголосовало подавляющее танками большинство.
Ян: Я так не играю.
Трунихт: Я тоже. Что я теперь буду делать?
Ройенталь: Как что? Лежать. В сухом прохладном месте.
Ян: Да я бы тоже поспал. Правда, в тепле.
Поплан: Кажется, мы по-разному понимаем слово "спать"... Юлиан, доложи адмиралу, что меня не будет до утра.
Кассельн: Юлиан, Поплан и Шёнкопф тебя плохому научат!
Шёнкопф: Уже научили...
Юлиан (бросая топор в пролетающую муху и промахиваясь): Упс...
Шёнкопф: Недоучили. Фредерика, доложите адмиралу, что Торхаммер вышел из строя ввиду... непредвиденных обстоятельств. Юлиан, руки-крюки, а ну марш на тренировку!
Фернер: Шеф, по агентурным данным Торхаммер на Изерлоне вышел из строя. Что будем делать в этой связи?
Оберштайн: Ничего.
Фернер: Но почему? Адмирал Ян временно лишился своего главного оружия!
Оберштайн: Во-первых, главное оружие у него на плечах, так что всё равно выкрутится. Во-вторых, наш обожаемый кайзер в порыве чувств может подарить Яну для замены что-нибудь... или кого-нибудь ещё. Например, Ройенталя. Торхаммер будет нервно курить в углу.
Ройенталь: А вот я не курю. Я только пью без просыху, и по бабам шляюсь. Кстати, как у них с этим на Изерлоне?
Шёнкопф и Поплан: Самим мало! Идите нах... на Хайнессен.
Хильда (просматривая присланные в адмиралтейство счета за спиртное): В самом деле, господа Двойная Звезда... Шли бы вы на Хайнессен! Там дешевле... А если пристрелите Трунихта, то и бесплатно нальют.
Ройенталь и Миттермайер: Считай, по-нашему, мы выпили немного... Не врём, ей-боги, скажи... Ой, кто это?
Прохожий: Памятник Але Хайнессену.
Ройенталь: Мы что, с ним вчера пили?
Миттермайер (мрачно): Ага, ты ещё сказал: "Несите больше, он крупный, ему много надо!".
Ройенталь (хватаясь за голову): Похоже, его долю тоже мы выпили... Ой, йоо...
Миттермайер (глядя на памятник): Ну, судя по тому, как его перекосило, он тоже принял участие... Или всегда такой был?
Часть 3.
Райнхард (сурово глядя на адмиралов, особенно на Двойную Звезду): Лорды, пэры, сэры, знайте чувство меры. Избегайте пьянства вы как западни... Миттермайер, ты что, записываешь?
Миттермайер: Эээ... нет. Это научное...
Райнхард: ???
Миттермайер: Я опроверг теорию Штаадена!
Штааден: Блин, выучил на свою голову! (взрывается от ярости вместе с флагманом).
Меркатц: Экие нервные преподаватели в Гайерсберге пошли. Хорошо, что я оттуда уволился. Тот ещё гадюшник был. А здесь у меня даже степень признали. И коллеги здесь душевные, нальют завсегда.
Бьюкок: Ну, за встречу!
Райнхард: Так... на чём я остановился.
Оберштайн (механически воспроизводя последние слова): ...вы как западни.
Биттенфельд (просыпаясь): Мы как кто?
Байерляйн: Вы, шеф, спите, а тут дело серьёзное, между прочим, почище оперы и вечера стихов. Похоже, кайзер нам хочет сухой закон навязать.
Биттенфельд: Да это происки Оберштайна!
Ройенталь: Я уже знаю, из-за чего я подниму мятеж.
Миттермайер: Ну, ты это... не горячись... Может, они пока только ограничение по возрасту введут.
Байерляйн: Ну, всё, этой дедовщиной я сыт по горло!
Юлиан (ковыряясь в Торхаммере): А уж я-то как...
Бьюкок: Ну, за молодёжь!
Трунихт: Галактический Рейх вновь продемонстрировал всей Галактике свой тоталитарный оскал! По только что полученным нами данным, кайзер Райнхард собирается ввести во всей Галактике сухой закон!
Ян (падая с пульта): Блин!.. Первый раз в жизни согласен с Трунихтом!
Бьюкок: Ну, за свободу!
Кесслер: Так, господа Двойная Звезда! Что это у вас в бутылке?
Миттермайер и Ройенталь: Лимонад! Третьим будете?
Райнхард: Знаете, Оберштайн, мне кажется, что это была не очень хорошая идея. Весь Рейх на грани мятежа. А пьют, кажется, ещё больше. У Биттенфельда вообще, по-моему, белая горячка. Пришлось под домашний арест посадить.
Оберштайн (вполголоса): Да он всегда такой. Не вижу особой разницы. (Громко) Я всё обдумал, Ваше Величество. Мои люди распространяют слухи, что на введении сухого закона настоял я. Вашей популярности это не повредит. А в честь бракосочетания вы закон отмените. Вся империя будет счастлива и проникнется к вам глубочайшей признательностью.
Бьюкок: Ну, за счастье!
Часть 4.
Фридрих: Я хороший человек, меня просто плохо воспитывали... О, канцлер! Мне пришла в голову замечательная идея: было бы хорошо, если бы наш нобилитет... да, в общем, и весь Старый Рейх убил себя об стену!
Лихтенладе: Я собрал вас, господа, чтобы сообщить вам пренеприятнейшее известие. Его Величество скончался, не оставив наследника. (Вполголоса) Извините, Ваше Величество, ничего личного.
Брауншвейг: Ура! Теперь я буду главным!
Литтенхайм: Лучше я!
Лихтенладе: В очередь, сукины дети, в очередь! Однако, идея насчёт стены, кажется, была неплоха...
Оберштайн: Господа, кайзер скончался, не назначив наследника. Что вы на меня так смотрите? Я часто бывал несправедлив к покойному, но был ли покойный нравственным человеком? Нет, он не был нравственным человеком. Все свои усилия он положил на то, чтобы жить за счёт общества, но общество не хотело, чтобы он жил за его счёт. А вынести этого противоречия Фридрих Голденбаум не мог, и потому умер.
Брауншвейг: Переименовать крепость Гайерсберг в мою честь! И Один! И Рейх! И всю Галактику!
Гарнизон Гайерсберга: Убей сибя апстену!
Ансбах: В самом деле, ваше высочество, надо уметь проигрывать... Господа, принц Брауншвейг убил себя об стену. Граф Лоэнграмм, я отомщу за моего господина!
Райнхард (удивлённо): Кому? Стене?
Лихтенладе: Ну, всё, теперь я буду главным.
Райнхард: Ага, щазблин (рисует что-то на стене).
Лихтенладе: И что это? Что это за народное творчество?
Райнхард: Это индейская народная изба. Называется "фигвам".
Лихтенладе: Дожили... Мы его, можно сказать, на помойке нашли, отмыли, почистили, накормили, а он нам фигвамы рисует!
Райнхард: Врага народа канцлера Лихтенладе убить об стену! Тьфу, блин, привязалось... В общем, к стенке его! Членов семьи врага народа - тоже...
Ройенталь: Эй, постойте, у меня там любовь!
Ланг: Запишем: "адмирал Ройенталь изменил родине с женщиной".
Райнхард: Интересно, а от родины у него дети есть?
Миттермайер: Я бы не удивился... И почему так всегда - одним всё, а другим - ничего?
Ройенталь: Не переживай, Волк. У тебя тоже будет сын. От меня.
Слэшеры: Вау!
Союз и Рейх (хором): По слэшерам! Из Торхаммера! На максимальной мощности!..
Слэшеры благоразумно смываются в другую далёкую галактику.
Ройенталь: Ну, нельзя же всё так извращённо понимать! Должен же кто-то усыновить Феликса, когда я убью себя об стену...
Оберштайн: Да вы что, с ума все посходили? От стены скоро ничего не останется! Между прочим, стена - не личная собственность кайзера и не игрушка для буйных адмиралов, а вещь казённая! (закрашивает "фигвам" и вешает табличку "Осторожно, окрашено!").
Ночь. Кто-то крадётся вдоль стены.
Утром восходящее солнце освещает надписи:
"Танака - ядовитый гад!"
"Да здравствует демократия!"
"Кайзер, убей сибя апстену!".
Часть 5.
Миттермайер приходит в адмиралтейство и заваливается спать. Вчера он встречал жену, и по этой причине у него была бессонная ночь.
Байерляйн сидит на телефоне и работает автоответчиком с посылом на три, пять, семь и более букв.
Звонок срочного сообщения.
Байерляйн (читает вслух): Кайзер и Ройенталь начинают раздел имущества. Тчк. Сначала флот пилить начнут, а потом - Рейх. Тчк. (Вскакивает) Шеф, проснитесь, скорее!
Оберштайн: Мне наша империя телевизионную игру напоминает. "Что? Где? Когда?" называется.
Фернер: Почему?
Оберштайн: Потому что непонятно, что и где в следующий момент случится, и когда всё это закончится.
Ланг - Рубинскому: Дядя, огоньку не найдётся? Тьфу! Ты что меня спалить хочешь?
Аннерозе: И когда это безобразие кончится? У меня от вашего дыма все цветы завяли!
Райнхард: Цветы не от дыма вянут. Они вянут там, где атмосфера слишком сердитая.
Аннерозе: А у вас в Рейхе она слишком весёлая! Вы и с Байерляйном на вечер стихов, и с Миттермайером и Ройенталем в поход на Хайнессен, и Изерлон в который уж раз покорять вознамерились. Уж не знаю, чего вам и не хватает...
Райнхард: Ну, положим, Хайнессен Ройенталь и Миттермайер взяли без спроса...
Ян Вэньли: И ведь нет, чтобы поиграть и обратно вернуть...
Оберштайн: Хуже детей, ей-боги... Особенно Ройенталь. А ведь флотская медкомиссия шила не обнаружила... И чего им неймётся, ройенталям этим?
Ланг (открывая чемодан с компроматом): И вообще, они в последнее время жутко свинячат! Пьянствуют, вступают в связи с женщинами, используя своё служебное положение, ни черта не делают, да и делать-то ничего не могут, потому что ничего не смыслят в том, что им поручено!
Грильпарцер (показывая фото Ройенталя в автомобиле): Машину зря гоняет казённую!
Райнхард (диктует приказ): Послать войско. Выбить Ройенталя с Хайнессена. И чтоб духу их здесь не было через пять минут!
Оберштайн: Войско взбунтовалось! Говорят, кайзер не настоящий!
Мятежники: Живьём брать самозванцев!
Райнхард: Шагом марш по стойке смирно! Здесь вам не тут! Здесь вас быстро отвыкнут водку пьянствовать и безобразия нарушать! Я сейчас разберусь, как следует, и накажу, кого попало!
Бывшие мятежники: Зиг кайзер!
Райнхард: За мной!
Оберштайн: И почему я не пошёл врачом в сумасшедший дом?.. Такая спокойная работа. И диагнозы такие простые...
Часть 6.
За окном идёт снег и рота розенриттеров.
Розенриттеры: Маруся! Молчит и слёзы льёт! От грусти! Болит душа её!
Ян Вэньли: Генерал, а ваши подчинённые не могут петь мысленно? Или хотя бы вполголоса?
Шёнкопф: Мой адмирал, мы считаем, что пора выступать и изгнать оккупантов с нашей земли! Смерть проклятым захватчикам!
Ян Вэньли: Ну, зачем вы так сразу - 'смерть'?.. Может, они перевоспитаются? Райнхард - такой воспитанный молодой человек. Просто у него было трудное детство.
Юлиан (вполголоса): У меня вообще весь переходный возраст прошёл в сумасшедшем доме, а я, между прочим, не ломаю мебель в галактических масштабах.
Шёнкопф: Ну, так давайте перевоспитаем! Вот я, например, Ройенталя чуть не... перевоспитал. Ещё бы три минуты - и его было бы не узнать! Предлагаю провести с адмиралтейством Рейха и кайзером разъяснительную работу.
Штаб оккупационных войск. Офицеры прослушивают эфир.
Первый офицер: Слушай, а что такое - 'разъяснительная работа'?
Второй офицер: Не понимаю. Незнакомые слова. Особенно 'работа'. Сообщи начальству.
Ренненкампф: Что это у вас в Союзе понимают под словами 'разъяснительная работа'?
Лебелло (бледнея): Это такое... международное слово. Бить будут.
Всё начинает ломаться и взрываться. Врываются розенриттеры.
Розенриттеры: Всем лежать, работает ОМОН 'Полк розы'!
Шёнкопф: Все, у кого есть жёны, невесты и девушки, могут выметаться! Не хочется лишать ваших дам кавалеров...
Ренненкампф: Блин, и почему я старый холостяк?
Ян Вэньли: Между прочим, генерал, от вашей воспитательной работы Ренненкампф уже повесился.
Шёнкопф: Жаль... А у меня ещё было столько идей!
Поплан: Идейный ты наш... Родную ночь воспитать не может, вот на имперцах и тренируется. Юлиан, а откуда у тебя такой фингал?
Юлиан (озираясь в поисках укрытия): Я пытался объяснить Кате... Катерозе, что её отец - не такой уж плохой человек...
Откуда-то доносится звон бьющейся посуды, грохот взрывающихся боеприпасов и неразборчивые проклятия. Вооружённые силы Союза залегают. Вооружённые силы Рейха ретируются на историческую родину. Вальтер фон Шёнкопф безуспешно пытается поднять розенриттеров в атаку. Оливер Поплан, Юлиан Минц, Ян Вэньли, Дасти Аттенборо и все остальные бросаются на Шёнкопфа и прижимают его к земле.
Поплан: Так, придётся взять ведение переговоров на себя. Если не вернусь, считайте меня... а, кем хотите, тем и считайте! (берёт белый платок и начинает с ним ползти куда-то в направлении выкриков и взрывов).
Грохот понемногу стихает. Через некоторое время Поплан возвращается.
Поплан: Уф... Господа, достигнуто соглашение о временном перемирии. Но тебе, Вальтер, придётся отдать ей все карманные деньги за пятнадцать лет.
Ян Вэньли: Объявляю вам благодарность от лица командования. Нам только войны на два фронта не хватало. Генерал, займитесь своими прямыми обязанностями, хватит изображать Макаренко.
Шёнкопф: Полк, равняйсь! Смирно! Поротно, налево шагом марш! Песню запевай!
Ян Вэньли: Опять налево... Неисправим.
Розенриттеры: Маруся! От счастья слёзы льёт! Как гусли! Душа её поёт!
Юлиан: Оливер, а к ней подойти-то уже можно?
Поплан (задумчиво): Наверное, можно. Но лучше надеть доспех.
Часть 7.
Миттермайер: Это ещё что такое? Какой такой сценарий? Мы в адмиралтействе, а не на киностудии!
Режиссёр: Воля кайзера, ваше превосходительство! Его величество считают необходимым поднятие киноиндустрии. Так и сказали: из всех, мол, искусств для нас важнейшим является анимэ кино!
Оберштайн: И цирк... Цирк у нас, впрочем, и без того ежедневно.
Миттермайер: При всём уважении к воле кайзера, господин военный министр, это ни в какие ворота не лезет! Что это, например, за молебен посреди боя? Да меня на следующий день после такого как терраиста арестуют!
Режиссёр: Это аллегория благословения богов, снисходящего на флот Рейха!
Миттермайер: А где я навожу во вражеский крейсер орудие вручную - это аллегория повреждённого сервомотора? Вручную его всё равно не сдвинуть.
Режиссёр: Это символ мужества и находчивости. Что же ещё можно сделать в такой ситуации?
Миттермайер: Расстрелять ремонтную команду, например. Впрочем, если по кораблю шарахнуло так, что заклинило сервомоторы орудий, ему всё равно хана. Ремонтной команде в том числе. Так, а это что такое???
Режиссёр: Эээ... история любви, ваше превосходительство... Законы жанра требуют...
Миттермайер: Вы что, спятили? Я женатый человек! Да пусть меня лучше в терраизме обвинят! В тюрьме, по крайней мере, сковородкой бить не будут... Вон, пусть Ройенталь играет, ему это подходит.
Ройенталь: Ну-ка, дайте посмотреть... Где тут у вас любовные сцены?
Режиссёр: Вот, вот и вот.
Ройенталь: И только? И с этой малахольной дурой дамой мне весь фильм роман крутить? Тут даже ни одной постельной сцены. Не пойму, Вольф, чего ты волнуешься...
Миттермайер: Женишься - узнаешь.
Ройенталь (задумчиво): Игнорамус эт игнорабимус... А хотя бы врукопашную я там буду драться? Желательно с превосходящими силами противника. Кстати, каскадёров подберите покрепче.
Режиссёр: Главный герой - воплощение чести и долга, а не грубой силы. Ему не солидно махать секирой.
Ройенталь: Тьфу на вас! Не сценарий, а список заповедей... Даже прелюбодеяние - и то в виде аллегории. А диалоги такие, что их только с мордой физиономией Оберштайна и произносить.
Оберштайн (заглядывая в сценарий): Знаете, ваше превосходительство, я никогда не дрался на дуэли. Но вы сейчас были как никогда близки к вызову с моей стороны... Играть этого идиота льтернативно одарённого типа?
Миттермайер (поднимая последний лист): А в конце ещё и расстреляют. Нет, я точно пас. У меня от таких намёков неприятные воспоминания... О, Байерляйн! Хотите стать киноактёром? (протягивает текст сценария).
Байерляйн (пробежав глазами текст): Знаете, ваше превосходительство... Я ещё ни разу не...
Ройенталь (с любопытством): И на дуэлях вы тоже ещё ни разу не дрались?
Байерляйн (краснея): Дрался... по одной причине. Но я никогда не пытался подать в отставку. Это даже не вечер стихов, это... (опять краснеет).
Присутствующие ждут, выругается ли Байерляйн.
Байерляйн: ...Простите, ваше превосходительство, разрешите на минуту вас покинуть?
Миттермайер (разочарованно): Разрешаю.
Байерляйн, распираемый эмоциями, выходит.
Ройенталь: На твоём месте, Вольф, я бы его догнал. Вдруг он подумал, что это приказ? Застрелится ещё...
Миттермайер выбегает следом.
Оберштайн: Ну, что ж, придётся мне, властью военного министра, принять непопулярное решение...
Вольфганг Миттермайер и Эва Миттермайер идут по улице мимо кинотеатра.
Эва: Дорогой, давай сходим на новый фильм!
Плакат на стене: 'AdmiralЪ. В главной роли - Фриц Йозеф Биттенфельд'.
Миттермайер: Интересно, что эта закорюка в конце обозначает?
Часть 8.
Ян Вэньли (с недоумением глядя в бумагу): Это что ещё такое?
Юлиан (заглядывая через плечо): Бла-бла-бла... за свободу... бла-бла-бла... против тирании... бла-бла-бла... обеспечить в срочном порядке. Ага! Адмирал, читайте с четвёртой страницы.
Ян Вэньли: Товарищи! Граждане! Братья и сёстры! Бойцы 13-го трёхцветнознамённого республиканского флота! Так, что это на меня нашло?.. Ах, да. Эти... (долго подбирает приличествующее случаю выражение, так и не найдя подходящего, делает красноречивую паузу)... господа в нашем правительстве обязали все соединения республиканского флота снабдить разными видами агитационных материалов. С целью поднятия боевого духа. Я лично полагаю, что если добавить в чай чуть-чуть побольше бренди...
Юлиан: Адмирал, мне кажется, что вы в последний год и так излишне часто потребляете этот агитационный материал!
Фредерика: А ещё можно развесить везде мишени для учебной стрельбы. В цветочек.
Поплан: И на каждой нарисовать Трунихта!
Шёнкопф: Меткость возрастёт невероятно... Кстати, на манекены для рубки я бы тоже кое-какие портреты наклеил.
Багдаш: Члены правительства вас неправильно поймут. А адмирала Яна и так подозревают в заговоре.
Шёнкопф: И, к сожалению, совершенно напрасно.
Поплан: Ну, тогда можно частушки сочинять.
Сидит Райнхард на березё,
А берёза гнётся -
Посмотри, товарищ Трунихт,
Как он... ушибнётся!
Иван Конев: Блин, выучил русскому фольклору на свою голову!
Патричев: Можно ещё лозунги развернуть.
Шёнкопф: Точно! (разворачивает транспарант с надписью 'Розенриттер - всем ребятам пример!').
Ян Вэньли: А где здесь ударение? И в чём пример? Пьянки, драки, бабы?
Шёнкопф: Скажете тоже... Шампанское, дуэли, прекрасные дамы!
Кассельн: Юлиан, уйди отсюда, они тебя плохому научат.
Юлиан: Да, ладно... Чему уж такому они научат? Вот помню мы с контр-адмиралом Аттенборо...
Аттенборо (торопливо): Лучше всего - придумать боевой клич, короткий и энергичный. Вот у имперцев например всё коротко и ясно: 'Зиг кайзер!' - и никаких гвоздей.
Поплан: Ну, можно что-нибудь вроде 'Да здравствует демократия!'?
Шёнкопф: Не звучит. И кого ты хочешь таким кличем напугать? Имперцев? Не смеши мой берет... который я посеял где-то под Капче-Ланкой...
Поплан: О! Я придумал! 'Кайзер, убей сибя апстену!'.
Ян Вэньли: Кажется, это уже где-то было...
Юлиан: Точно. Когда мы с Оливером были на Одине...
Поплан (торопливо): Ну, хорошо, не нравится мой вариант - придумайте свой.
Мюрай (хладнокровно): Господа, мне не хочется вас прерывать, но приближается имперский флот...
Все, кроме Яна и Фредерики, хором: @#$%^!
Ян Вэньли: Довольно коротко и очень энергично, ничего не скажешь. Лейтенант Гринхилл, не вносите последнее высказывание господ офицеров в протокол. Юлиан, уйди отсюда, они тебя плохому научат!
samlib.ru/e/eroshkin_m_a/bred.shtml
Михаил Ерошкин
Часть 1.
Ройенталь: Я бью два раза, второй раз по крышке гроба!
Шёнкопф: А когда я бью, даже в гроб класть нечего!
Розенриттеры: Командир, у вас к наплечнику прилип глаз!
Шёнкопф: Спасибо, это мой... Между прочим, господа имперцы могут уносить ноги. Кроме тех, что я отрубил. Они тоже мои.
Биттенфельд: Как - имперские ноги этому мяснику! Да я его!.. Нет, сначала задушу Оберштайна, а уж потом...
Адмиралтейство: Мы бы даже и помогли... с Оберштайном, конечно. Но он в хозяйстве полезен.
Розенриттеры: Командир, нас трое, а их триста! Что будем делать?
Шёнкопф: Н-да, как-то не очень честно. Нас ведь больше...
Оберштайн: Интересно, я один во всей Галактике арифметику учил?
Ян Вэньли: Вообще-то нет, просто я уже забыл за ненадобностью. У меня и так всегда с ответом сходится...
Розенриттеры: А мы подровняем, если что.
Шёнкопф (бросая топор и разрубая муху в полёте пополам): А вам слабо?
Лютц (сбивая из бластера комара, севшего на плечо Райнхарда): Топор - это не для интеллектуалов...
Райнхард: Лютц, я произвожу тебя в адмиралы флота!
Часть 2.
читать дальше Райнхард: Адмирал Ян, я демократически избрал вас правителем Союза. "За" проголосовало подавляющее танками большинство.
Ян: Я так не играю.
Трунихт: Я тоже. Что я теперь буду делать?
Ройенталь: Как что? Лежать. В сухом прохладном месте.
Ян: Да я бы тоже поспал. Правда, в тепле.
Поплан: Кажется, мы по-разному понимаем слово "спать"... Юлиан, доложи адмиралу, что меня не будет до утра.
Кассельн: Юлиан, Поплан и Шёнкопф тебя плохому научат!
Шёнкопф: Уже научили...
Юлиан (бросая топор в пролетающую муху и промахиваясь): Упс...
Шёнкопф: Недоучили. Фредерика, доложите адмиралу, что Торхаммер вышел из строя ввиду... непредвиденных обстоятельств. Юлиан, руки-крюки, а ну марш на тренировку!
Фернер: Шеф, по агентурным данным Торхаммер на Изерлоне вышел из строя. Что будем делать в этой связи?
Оберштайн: Ничего.
Фернер: Но почему? Адмирал Ян временно лишился своего главного оружия!
Оберштайн: Во-первых, главное оружие у него на плечах, так что всё равно выкрутится. Во-вторых, наш обожаемый кайзер в порыве чувств может подарить Яну для замены что-нибудь... или кого-нибудь ещё. Например, Ройенталя. Торхаммер будет нервно курить в углу.
Ройенталь: А вот я не курю. Я только пью без просыху, и по бабам шляюсь. Кстати, как у них с этим на Изерлоне?
Шёнкопф и Поплан: Самим мало! Идите нах... на Хайнессен.
Хильда (просматривая присланные в адмиралтейство счета за спиртное): В самом деле, господа Двойная Звезда... Шли бы вы на Хайнессен! Там дешевле... А если пристрелите Трунихта, то и бесплатно нальют.
Ройенталь и Миттермайер: Считай, по-нашему, мы выпили немного... Не врём, ей-боги, скажи... Ой, кто это?
Прохожий: Памятник Але Хайнессену.
Ройенталь: Мы что, с ним вчера пили?
Миттермайер (мрачно): Ага, ты ещё сказал: "Несите больше, он крупный, ему много надо!".
Ройенталь (хватаясь за голову): Похоже, его долю тоже мы выпили... Ой, йоо...
Миттермайер (глядя на памятник): Ну, судя по тому, как его перекосило, он тоже принял участие... Или всегда такой был?
Часть 3.
Райнхард (сурово глядя на адмиралов, особенно на Двойную Звезду): Лорды, пэры, сэры, знайте чувство меры. Избегайте пьянства вы как западни... Миттермайер, ты что, записываешь?
Миттермайер: Эээ... нет. Это научное...
Райнхард: ???
Миттермайер: Я опроверг теорию Штаадена!
Штааден: Блин, выучил на свою голову! (взрывается от ярости вместе с флагманом).
Меркатц: Экие нервные преподаватели в Гайерсберге пошли. Хорошо, что я оттуда уволился. Тот ещё гадюшник был. А здесь у меня даже степень признали. И коллеги здесь душевные, нальют завсегда.
Бьюкок: Ну, за встречу!
Райнхард: Так... на чём я остановился.
Оберштайн (механически воспроизводя последние слова): ...вы как западни.
Биттенфельд (просыпаясь): Мы как кто?
Байерляйн: Вы, шеф, спите, а тут дело серьёзное, между прочим, почище оперы и вечера стихов. Похоже, кайзер нам хочет сухой закон навязать.
Биттенфельд: Да это происки Оберштайна!
Ройенталь: Я уже знаю, из-за чего я подниму мятеж.
Миттермайер: Ну, ты это... не горячись... Может, они пока только ограничение по возрасту введут.
Байерляйн: Ну, всё, этой дедовщиной я сыт по горло!
Юлиан (ковыряясь в Торхаммере): А уж я-то как...
Бьюкок: Ну, за молодёжь!
Трунихт: Галактический Рейх вновь продемонстрировал всей Галактике свой тоталитарный оскал! По только что полученным нами данным, кайзер Райнхард собирается ввести во всей Галактике сухой закон!
Ян (падая с пульта): Блин!.. Первый раз в жизни согласен с Трунихтом!
Бьюкок: Ну, за свободу!
Кесслер: Так, господа Двойная Звезда! Что это у вас в бутылке?
Миттермайер и Ройенталь: Лимонад! Третьим будете?
Райнхард: Знаете, Оберштайн, мне кажется, что это была не очень хорошая идея. Весь Рейх на грани мятежа. А пьют, кажется, ещё больше. У Биттенфельда вообще, по-моему, белая горячка. Пришлось под домашний арест посадить.
Оберштайн (вполголоса): Да он всегда такой. Не вижу особой разницы. (Громко) Я всё обдумал, Ваше Величество. Мои люди распространяют слухи, что на введении сухого закона настоял я. Вашей популярности это не повредит. А в честь бракосочетания вы закон отмените. Вся империя будет счастлива и проникнется к вам глубочайшей признательностью.
Бьюкок: Ну, за счастье!
Часть 4.
Фридрих: Я хороший человек, меня просто плохо воспитывали... О, канцлер! Мне пришла в голову замечательная идея: было бы хорошо, если бы наш нобилитет... да, в общем, и весь Старый Рейх убил себя об стену!
Лихтенладе: Я собрал вас, господа, чтобы сообщить вам пренеприятнейшее известие. Его Величество скончался, не оставив наследника. (Вполголоса) Извините, Ваше Величество, ничего личного.
Брауншвейг: Ура! Теперь я буду главным!
Литтенхайм: Лучше я!
Лихтенладе: В очередь, сукины дети, в очередь! Однако, идея насчёт стены, кажется, была неплоха...
Оберштайн: Господа, кайзер скончался, не назначив наследника. Что вы на меня так смотрите? Я часто бывал несправедлив к покойному, но был ли покойный нравственным человеком? Нет, он не был нравственным человеком. Все свои усилия он положил на то, чтобы жить за счёт общества, но общество не хотело, чтобы он жил за его счёт. А вынести этого противоречия Фридрих Голденбаум не мог, и потому умер.
Брауншвейг: Переименовать крепость Гайерсберг в мою честь! И Один! И Рейх! И всю Галактику!
Гарнизон Гайерсберга: Убей сибя апстену!
Ансбах: В самом деле, ваше высочество, надо уметь проигрывать... Господа, принц Брауншвейг убил себя об стену. Граф Лоэнграмм, я отомщу за моего господина!
Райнхард (удивлённо): Кому? Стене?
Лихтенладе: Ну, всё, теперь я буду главным.
Райнхард: Ага, щазблин (рисует что-то на стене).
Лихтенладе: И что это? Что это за народное творчество?
Райнхард: Это индейская народная изба. Называется "фигвам".
Лихтенладе: Дожили... Мы его, можно сказать, на помойке нашли, отмыли, почистили, накормили, а он нам фигвамы рисует!
Райнхард: Врага народа канцлера Лихтенладе убить об стену! Тьфу, блин, привязалось... В общем, к стенке его! Членов семьи врага народа - тоже...
Ройенталь: Эй, постойте, у меня там любовь!
Ланг: Запишем: "адмирал Ройенталь изменил родине с женщиной".
Райнхард: Интересно, а от родины у него дети есть?
Миттермайер: Я бы не удивился... И почему так всегда - одним всё, а другим - ничего?
Ройенталь: Не переживай, Волк. У тебя тоже будет сын. От меня.
Слэшеры: Вау!
Союз и Рейх (хором): По слэшерам! Из Торхаммера! На максимальной мощности!..
Слэшеры благоразумно смываются в другую далёкую галактику.
Ройенталь: Ну, нельзя же всё так извращённо понимать! Должен же кто-то усыновить Феликса, когда я убью себя об стену...
Оберштайн: Да вы что, с ума все посходили? От стены скоро ничего не останется! Между прочим, стена - не личная собственность кайзера и не игрушка для буйных адмиралов, а вещь казённая! (закрашивает "фигвам" и вешает табличку "Осторожно, окрашено!").
Ночь. Кто-то крадётся вдоль стены.
Утром восходящее солнце освещает надписи:
"Танака - ядовитый гад!"
"Да здравствует демократия!"
"Кайзер, убей сибя апстену!".
Часть 5.
Миттермайер приходит в адмиралтейство и заваливается спать. Вчера он встречал жену, и по этой причине у него была бессонная ночь.
Байерляйн сидит на телефоне и работает автоответчиком с посылом на три, пять, семь и более букв.
Звонок срочного сообщения.
Байерляйн (читает вслух): Кайзер и Ройенталь начинают раздел имущества. Тчк. Сначала флот пилить начнут, а потом - Рейх. Тчк. (Вскакивает) Шеф, проснитесь, скорее!
Оберштайн: Мне наша империя телевизионную игру напоминает. "Что? Где? Когда?" называется.
Фернер: Почему?
Оберштайн: Потому что непонятно, что и где в следующий момент случится, и когда всё это закончится.
Ланг - Рубинскому: Дядя, огоньку не найдётся? Тьфу! Ты что меня спалить хочешь?
Аннерозе: И когда это безобразие кончится? У меня от вашего дыма все цветы завяли!
Райнхард: Цветы не от дыма вянут. Они вянут там, где атмосфера слишком сердитая.
Аннерозе: А у вас в Рейхе она слишком весёлая! Вы и с Байерляйном на вечер стихов, и с Миттермайером и Ройенталем в поход на Хайнессен, и Изерлон в который уж раз покорять вознамерились. Уж не знаю, чего вам и не хватает...
Райнхард: Ну, положим, Хайнессен Ройенталь и Миттермайер взяли без спроса...
Ян Вэньли: И ведь нет, чтобы поиграть и обратно вернуть...
Оберштайн: Хуже детей, ей-боги... Особенно Ройенталь. А ведь флотская медкомиссия шила не обнаружила... И чего им неймётся, ройенталям этим?
Ланг (открывая чемодан с компроматом): И вообще, они в последнее время жутко свинячат! Пьянствуют, вступают в связи с женщинами, используя своё служебное положение, ни черта не делают, да и делать-то ничего не могут, потому что ничего не смыслят в том, что им поручено!
Грильпарцер (показывая фото Ройенталя в автомобиле): Машину зря гоняет казённую!
Райнхард (диктует приказ): Послать войско. Выбить Ройенталя с Хайнессена. И чтоб духу их здесь не было через пять минут!
Оберштайн: Войско взбунтовалось! Говорят, кайзер не настоящий!
Мятежники: Живьём брать самозванцев!
Райнхард: Шагом марш по стойке смирно! Здесь вам не тут! Здесь вас быстро отвыкнут водку пьянствовать и безобразия нарушать! Я сейчас разберусь, как следует, и накажу, кого попало!
Бывшие мятежники: Зиг кайзер!
Райнхард: За мной!
Оберштайн: И почему я не пошёл врачом в сумасшедший дом?.. Такая спокойная работа. И диагнозы такие простые...
Часть 6.
За окном идёт снег и рота розенриттеров.
Розенриттеры: Маруся! Молчит и слёзы льёт! От грусти! Болит душа её!
Ян Вэньли: Генерал, а ваши подчинённые не могут петь мысленно? Или хотя бы вполголоса?
Шёнкопф: Мой адмирал, мы считаем, что пора выступать и изгнать оккупантов с нашей земли! Смерть проклятым захватчикам!
Ян Вэньли: Ну, зачем вы так сразу - 'смерть'?.. Может, они перевоспитаются? Райнхард - такой воспитанный молодой человек. Просто у него было трудное детство.
Юлиан (вполголоса): У меня вообще весь переходный возраст прошёл в сумасшедшем доме, а я, между прочим, не ломаю мебель в галактических масштабах.
Шёнкопф: Ну, так давайте перевоспитаем! Вот я, например, Ройенталя чуть не... перевоспитал. Ещё бы три минуты - и его было бы не узнать! Предлагаю провести с адмиралтейством Рейха и кайзером разъяснительную работу.
Штаб оккупационных войск. Офицеры прослушивают эфир.
Первый офицер: Слушай, а что такое - 'разъяснительная работа'?
Второй офицер: Не понимаю. Незнакомые слова. Особенно 'работа'. Сообщи начальству.
Ренненкампф: Что это у вас в Союзе понимают под словами 'разъяснительная работа'?
Лебелло (бледнея): Это такое... международное слово. Бить будут.
Всё начинает ломаться и взрываться. Врываются розенриттеры.
Розенриттеры: Всем лежать, работает ОМОН 'Полк розы'!
Шёнкопф: Все, у кого есть жёны, невесты и девушки, могут выметаться! Не хочется лишать ваших дам кавалеров...
Ренненкампф: Блин, и почему я старый холостяк?
Ян Вэньли: Между прочим, генерал, от вашей воспитательной работы Ренненкампф уже повесился.
Шёнкопф: Жаль... А у меня ещё было столько идей!
Поплан: Идейный ты наш... Родную ночь воспитать не может, вот на имперцах и тренируется. Юлиан, а откуда у тебя такой фингал?
Юлиан (озираясь в поисках укрытия): Я пытался объяснить Кате... Катерозе, что её отец - не такой уж плохой человек...
Откуда-то доносится звон бьющейся посуды, грохот взрывающихся боеприпасов и неразборчивые проклятия. Вооружённые силы Союза залегают. Вооружённые силы Рейха ретируются на историческую родину. Вальтер фон Шёнкопф безуспешно пытается поднять розенриттеров в атаку. Оливер Поплан, Юлиан Минц, Ян Вэньли, Дасти Аттенборо и все остальные бросаются на Шёнкопфа и прижимают его к земле.
Поплан: Так, придётся взять ведение переговоров на себя. Если не вернусь, считайте меня... а, кем хотите, тем и считайте! (берёт белый платок и начинает с ним ползти куда-то в направлении выкриков и взрывов).
Грохот понемногу стихает. Через некоторое время Поплан возвращается.
Поплан: Уф... Господа, достигнуто соглашение о временном перемирии. Но тебе, Вальтер, придётся отдать ей все карманные деньги за пятнадцать лет.
Ян Вэньли: Объявляю вам благодарность от лица командования. Нам только войны на два фронта не хватало. Генерал, займитесь своими прямыми обязанностями, хватит изображать Макаренко.
Шёнкопф: Полк, равняйсь! Смирно! Поротно, налево шагом марш! Песню запевай!
Ян Вэньли: Опять налево... Неисправим.
Розенриттеры: Маруся! От счастья слёзы льёт! Как гусли! Душа её поёт!
Юлиан: Оливер, а к ней подойти-то уже можно?
Поплан (задумчиво): Наверное, можно. Но лучше надеть доспех.
Часть 7.
Миттермайер: Это ещё что такое? Какой такой сценарий? Мы в адмиралтействе, а не на киностудии!
Режиссёр: Воля кайзера, ваше превосходительство! Его величество считают необходимым поднятие киноиндустрии. Так и сказали: из всех, мол, искусств для нас важнейшим является анимэ кино!
Оберштайн: И цирк... Цирк у нас, впрочем, и без того ежедневно.
Миттермайер: При всём уважении к воле кайзера, господин военный министр, это ни в какие ворота не лезет! Что это, например, за молебен посреди боя? Да меня на следующий день после такого как терраиста арестуют!
Режиссёр: Это аллегория благословения богов, снисходящего на флот Рейха!
Миттермайер: А где я навожу во вражеский крейсер орудие вручную - это аллегория повреждённого сервомотора? Вручную его всё равно не сдвинуть.
Режиссёр: Это символ мужества и находчивости. Что же ещё можно сделать в такой ситуации?
Миттермайер: Расстрелять ремонтную команду, например. Впрочем, если по кораблю шарахнуло так, что заклинило сервомоторы орудий, ему всё равно хана. Ремонтной команде в том числе. Так, а это что такое???
Режиссёр: Эээ... история любви, ваше превосходительство... Законы жанра требуют...
Миттермайер: Вы что, спятили? Я женатый человек! Да пусть меня лучше в терраизме обвинят! В тюрьме, по крайней мере, сковородкой бить не будут... Вон, пусть Ройенталь играет, ему это подходит.
Ройенталь: Ну-ка, дайте посмотреть... Где тут у вас любовные сцены?
Режиссёр: Вот, вот и вот.
Ройенталь: И только? И с этой малахольной дурой дамой мне весь фильм роман крутить? Тут даже ни одной постельной сцены. Не пойму, Вольф, чего ты волнуешься...
Миттермайер: Женишься - узнаешь.
Ройенталь (задумчиво): Игнорамус эт игнорабимус... А хотя бы врукопашную я там буду драться? Желательно с превосходящими силами противника. Кстати, каскадёров подберите покрепче.
Режиссёр: Главный герой - воплощение чести и долга, а не грубой силы. Ему не солидно махать секирой.
Ройенталь: Тьфу на вас! Не сценарий, а список заповедей... Даже прелюбодеяние - и то в виде аллегории. А диалоги такие, что их только с мордой физиономией Оберштайна и произносить.
Оберштайн (заглядывая в сценарий): Знаете, ваше превосходительство, я никогда не дрался на дуэли. Но вы сейчас были как никогда близки к вызову с моей стороны... Играть этого идиота льтернативно одарённого типа?
Миттермайер (поднимая последний лист): А в конце ещё и расстреляют. Нет, я точно пас. У меня от таких намёков неприятные воспоминания... О, Байерляйн! Хотите стать киноактёром? (протягивает текст сценария).
Байерляйн (пробежав глазами текст): Знаете, ваше превосходительство... Я ещё ни разу не...
Ройенталь (с любопытством): И на дуэлях вы тоже ещё ни разу не дрались?
Байерляйн (краснея): Дрался... по одной причине. Но я никогда не пытался подать в отставку. Это даже не вечер стихов, это... (опять краснеет).
Присутствующие ждут, выругается ли Байерляйн.
Байерляйн: ...Простите, ваше превосходительство, разрешите на минуту вас покинуть?
Миттермайер (разочарованно): Разрешаю.
Байерляйн, распираемый эмоциями, выходит.
Ройенталь: На твоём месте, Вольф, я бы его догнал. Вдруг он подумал, что это приказ? Застрелится ещё...
Миттермайер выбегает следом.
Оберштайн: Ну, что ж, придётся мне, властью военного министра, принять непопулярное решение...
Вольфганг Миттермайер и Эва Миттермайер идут по улице мимо кинотеатра.
Эва: Дорогой, давай сходим на новый фильм!
Плакат на стене: 'AdmiralЪ. В главной роли - Фриц Йозеф Биттенфельд'.
Миттермайер: Интересно, что эта закорюка в конце обозначает?
Часть 8.
Ян Вэньли (с недоумением глядя в бумагу): Это что ещё такое?
Юлиан (заглядывая через плечо): Бла-бла-бла... за свободу... бла-бла-бла... против тирании... бла-бла-бла... обеспечить в срочном порядке. Ага! Адмирал, читайте с четвёртой страницы.
Ян Вэньли: Товарищи! Граждане! Братья и сёстры! Бойцы 13-го трёхцветнознамённого республиканского флота! Так, что это на меня нашло?.. Ах, да. Эти... (долго подбирает приличествующее случаю выражение, так и не найдя подходящего, делает красноречивую паузу)... господа в нашем правительстве обязали все соединения республиканского флота снабдить разными видами агитационных материалов. С целью поднятия боевого духа. Я лично полагаю, что если добавить в чай чуть-чуть побольше бренди...
Юлиан: Адмирал, мне кажется, что вы в последний год и так излишне часто потребляете этот агитационный материал!
Фредерика: А ещё можно развесить везде мишени для учебной стрельбы. В цветочек.
Поплан: И на каждой нарисовать Трунихта!
Шёнкопф: Меткость возрастёт невероятно... Кстати, на манекены для рубки я бы тоже кое-какие портреты наклеил.
Багдаш: Члены правительства вас неправильно поймут. А адмирала Яна и так подозревают в заговоре.
Шёнкопф: И, к сожалению, совершенно напрасно.
Поплан: Ну, тогда можно частушки сочинять.
Сидит Райнхард на березё,
А берёза гнётся -
Посмотри, товарищ Трунихт,
Как он... ушибнётся!
Иван Конев: Блин, выучил русскому фольклору на свою голову!
Патричев: Можно ещё лозунги развернуть.
Шёнкопф: Точно! (разворачивает транспарант с надписью 'Розенриттер - всем ребятам пример!').
Ян Вэньли: А где здесь ударение? И в чём пример? Пьянки, драки, бабы?
Шёнкопф: Скажете тоже... Шампанское, дуэли, прекрасные дамы!
Кассельн: Юлиан, уйди отсюда, они тебя плохому научат.
Юлиан: Да, ладно... Чему уж такому они научат? Вот помню мы с контр-адмиралом Аттенборо...
Аттенборо (торопливо): Лучше всего - придумать боевой клич, короткий и энергичный. Вот у имперцев например всё коротко и ясно: 'Зиг кайзер!' - и никаких гвоздей.
Поплан: Ну, можно что-нибудь вроде 'Да здравствует демократия!'?
Шёнкопф: Не звучит. И кого ты хочешь таким кличем напугать? Имперцев? Не смеши мой берет... который я посеял где-то под Капче-Ланкой...
Поплан: О! Я придумал! 'Кайзер, убей сибя апстену!'.
Ян Вэньли: Кажется, это уже где-то было...
Юлиан: Точно. Когда мы с Оливером были на Одине...
Поплан (торопливо): Ну, хорошо, не нравится мой вариант - придумайте свой.
Мюрай (хладнокровно): Господа, мне не хочется вас прерывать, но приближается имперский флот...
Все, кроме Яна и Фредерики, хором: @#$%^!
Ян Вэньли: Довольно коротко и очень энергично, ничего не скажешь. Лейтенант Гринхилл, не вносите последнее высказывание господ офицеров в протокол. Юлиан, уйди отсюда, они тебя плохому научат!
-
-
03.01.2012 в 01:49-
-
04.01.2012 в 02:05-
-
04.01.2012 в 14:13Товарищи как всегда точны)))
-
-
04.01.2012 в 18:27-
-
09.01.2012 в 22:48